lemur1

Сейчас, на свою голову, занята написанием художественного произведения, с которым не отмоюсь - назначение его психотерапевтическое, героиня похожа на меня сквозь промокашку очертаниями и профилем комплексов, но подобного обращения не я не вынесла бы и в более вегетарианское время.
Потом не докажешь, что лирический герой и ты не одно и тоже.
Размещать его не знаю как и когда, это зависит от учредительницы конкурса.

Вы лучше вот что. Почитайте записки Вечногрызущего. Он путешествует.

1. Ну вот.
Когда я в очередной раз начну наезжать: мол, Москва первобытна, недоразвита, неудобна для жизни и развернута к человеку задницей, шепните мне тихонечко два слова - "синеокая браславщина (тм)", и я покраснею и заткнусь.
А тех, кто ностальгирует по советской власти - социалистическому раю для очень унылых праведников и аскетов - тех надо сюда завозить поодиночке и предоставлять самим себе. Нефиг мечтать и ностальгировать, кому при советской власти лучше - получите, вот она, я бы даже сказала, улучшенный вариант.

Дорога - это пруд между мирами, состояние между. Надолго ты едешь, или на несколько дней, не имеет значения; дорога - это такое время, когда вчера кончилось, а завтра еще не наступило, сознание, лишенное зацепок за несуществующее, пребывает в идеальном здесь и сейчас и тащится от этого, как в отпуске.

Автобус Москва Минск хорош, оказался кондиционированным, причем с индивидуальными воздуходувками, так что те, кому от них плохо могли завинтить свои без ущерба для окружающих. Как обычно, малину поломал накушавшийся в сосиску дядя, который среди ночи затеял беготню по салону с громким и очень жалобным стоном "командир! останови, выпусти по...ать!"
Водители вытряхнули его из салона, после привели в чувство посредством пятилитровой канистры с водой и автобусной аптечки и повезли дальше.

Без малого шесть я десантировалась на фундаментальном, красивом, удобном автовокзале, с которого расползались переночевавшие на его скамеечках бомжи. Небо бледнело. Пахло свежим воздухом. Голова закружилась отчаянно и кружится до сих пор.
Нас было трое на челне: я у кассы, дивная златокудрая, синеглазая кассирша, с которой мы зацепились языками, и монашеского вида не-монашка, сидевшая у стенки и исступленно клавшая кресты, читая книгу благочестивого (без сомнения) содержания.
После к нам присоединился чудесный дед в рыбацких сапогах и принялся с акцентом, который я всю жизнь считала еврейским (подъем таки-даааа? на последнем слоге) митинговать за перемены в государстве и пенять лично мне за гражданскую пассивность.

Деньги, в смысле банкноты, здесь, как и во всем мордоре, бывают полезными и бесполезными. "Какие я вам хорошие деньги даю, - вздохнула кассирша, по доброте душевной разменяв, с усилиями и хлопотами, мою крупную купюру, везомую из Москвы. - Одни пятерки!"
Так я узнала, что пятерки - козыри в этой денежной системе, и выпускаю их неохотно и только если деваться больше некуда. О том, что со мной будет, когда мелкие кончатся, предпочитаю не думать.
На шестичасовой автобус в Браслав оставался один-единственный билет; он-то мне и достался. Сам автобус оказался полу-частным мерсовским минивэном, и по полям, где топорщится медово-золотая стерня, по зеленым берегам синих озер мы приехали сюда, в этот город, про который я догадалась, что это Бреслау, и по этой самой причине никакого внятного краеведения мне тут не светит. Его и нет: здесь не купишь ни карт, ни книжек. Но есть как бы музей и настоящие экскурсии, когда похолоднее станет, может, получится добыть языка. (Сегодня - 30, задача - выжить).

На автовокзале - мускулистые, а ля коммунисты или третий рейх, фрески, живописующие национальную жизнь чудо-богатырей славянской внешности. Все чудо-богатыри - братья-близнецы ВВЗ, я аж вздрагивала. Близнецов ВВЗ кругом дофига и в живом виде.

Единственные встреченные мною признаки полицейского государства были пока эта монументалистика да объява, что мол, инет в местах общего доступа - только по паспорту, а адресочки, куда вы ходили, мы запииииишем! Бойся, враг! Девушка честная и благочестивая, я не вздрогнула, только записала в блокнотик как местный курьез.
TBC

2.
...Почему-то кажется, что тюрьмы и коммунальные гостиницы комплектуются из одного источника. Отвыкла я от советского быта. Много скверного можно сказать о нашем московском времени, но все-таки оно - шаг вперед от совка. У нас люди изгадили многое из того, что другие люди пытались и пытаются сделать человекоориентированным и красивым, но "я хотя бы попробовал!" (с) - они пытались, и попытка засчитана. Даже нашу придурошную, азиатскую золоту лепнину, шык и гнутые ноги с вензелями я сегодня прощаю, потому что это кто-то *сам* решил, что так будет красиво. Это - каждый ляпает красоту на *свой* манер.

Здесь никто ничего не сам. Вот этого ощущения "лично придуманного" нет в видеоряду; само свою монументалку придумывает государство, а все, до чего у него не дотянулись руки, пребывает в казарменно-монашеском, безликом, безучастном состоянии: черные номера, написанные масляной краской на дне гостиничных граненых стаканов, сообщают им экзистенцию. Этот мир - нашего недавнего, но все-таки прошлого, - даже и не пытается быть приятным или привлекательным, как человек поставивший на себе крест, одевшийся в аккуратное рубище, причесавший седые волосы на прямой пробор, чистящий поутру зубы толченым мелом.

Зазор между низкой эффективностью вещей и устройств и конечным результатом заполняется, как обычно, человеческим усилием. По-своему, советская жизнь очень rewarding и fulfilling. Она вся наполнена вознагражденными усилиями.
Усилия бывают в разных категориях:
- добыть информацию - из людей, улыбками, трепом, я впервые осознанно манипулирую, ловя собеседников на чувство значимости, на "спроси меня, как". "Страна советов" с ее драйвом всем строить и наставлять всех - производная еще и от нехватки институциональных информационных сетей.
- Обеспечить физическое существование.
Где поесть, где пописать, что взять с собой, что купить в магазине, чтобы взять с собой, - нет никаких удобств, ориентированных на досужего человека; видимо, считается, что досуг настолько хорош сам по себе (вам обещали озеро? получите отличное озеро, а больше никто ничего не обещал), что дополнять его другими удобствами - только портить.

Вообще-то, советские люди были очень, очень счастливы и позитивны. Их одолевали именно эти легко разрешимые вопросы, и, достигнув решения, они чувствовали себя rewarded.

Вся жизнь счастливого человека должна проходить в попытках открыть неудобную консервную банку тупым ножом; если банка откроется слишком легко, у него возникнет время на неразрешимые вопросы, и он станет несчастен, как это случилось с не готовой к такому повороту дела страной в 90х. А тут: задача - усилие - победа, задача - усилие - победа, и так без конца. Парадигма решателя кроссвордов.

Вообще, возможно, переход к зрелости от инфанта - это столкновение души с бессилием, с чем-то бОльшим, с выходом за рамки геймерской матрицы "задача - усилие - результат". Поэтому человек должен жить, а не только эффективно трудиться.
А социумы, запертые своими тоталитарными правительствами в открывание банок тупыми ножами и добывание хлеба насущного, отличаются очень обаятельным инфантилизмом, поют красивые песни, умеют дружить и снимают "Три мушкетера" и "Обыкновенное чудо".
И уязвимы ужасно, как уязвимы дети и добрые туземцы.

Несправедливо будет не сказать о поразительном чувстве безопасности. Я живу на первом этаже, окно во двор, форточка открыта, за окном ходят люди. Я спросила у администратора - мол, как? ничего?
Она сначала не поняла, потом рассмеялась.
- С чем-чем, а с этим все в порядке!
В этом мире человек человеку в общем и целом друг или, по крайней мере, не враг.