lemur1

Не знаю, не подох ли еще такой признак неординарности и хорошего тона – « я не смотрю телевизор», обычно с такой курчавой нелюбовью, практически роспись в лицемерии и глубоком чувстве вины с неприязнью к себе.
Я вот его смотрю.
А вот сериалы – да, есть такое пристрастие. Начало «Глухаря» вылетело. Летом этот жанр за полнотой впечатлений не шел, а сейчас зацепились мы что-то.
Наверное,

актеры Аверин и Рожков прекрасные. Очень хорошо передают характеры - театральный у Глухаря, несколько напоказ, с переходами от доброго юмора до жесткой саркастичности, пластичное, выразительное поведение, которое « как у всех» и вроде всепонимающее, но на самом деле стойко и холодно опирающееся на свои внутренние установки и правила и замкнутый до аутичности, при всей внешней каменной бестрепетности, внутренне страстный и упрямо требовательный к себе и окружающим по своим собственным правилам, склонный к безупречности перед самим собой характер Антошина.

Удачно выражено настроение и повседневность низов общества, не маргинальных, а уж скорее устойчивых в своем положении. И с ним полусмирившихся.
Много натяжек и роялей в кустах, хотя , если честно, в жизни чем только черти не шутят.

Что, собственно,зацепило? По большей части Антошин второй главгер, сюжетно помогающий проявиться характеру Глухаря.
Он так и представлен. Молодой человек, довольно нелепистый. Год читавший(?) книжку по развитию памяти и с какой-то такой личной жизнью спервоначала, что только плечами пожать. Грубо и глупо ссорящийся с действительно любимой девушкой, несовершенства которой он ясно сознает. Отличный друг и родственник, городящий действительно жуткое на службе из-за своих скрытых переживаний и прямо на глазах своего действительно кошмарного шефа.

Но в последних сериях разительные перемены.

Во-первых, у него есть твердые внутренние правила и требования, в предъявлении которых он необыкновенно, как-то даже подвижнически суров прежде всего к самому себе. Именно они определенным образом фиксируют его личность. Скажем избитое:»у него есть стержень.»

Во-вторых, это человек незаурядного ума, самообладания и очень неиллюзорного отношения к окружающему миру.
Он понимает, что отказаться от «предложения» адского Карпова невозможно. Как и то, что отказать галлюцинаторному Сомову тоже неисполнимо.
И вот тут-то настает интересное.

Ведя двойную игру, он не скомпрометировал ни разу ни одного из своих, с позволения сказать, руководителей лично. Он неизменно корректен в рамках своей служебной роли.
И изо всех сил старается ограничиться только своей должностной инструкцией.

При этом не надо быть пророком, чтобы не заметить до каких печенок его достал подполковник, оставивший его на произвол судьбы и жаждущий результата и мафиози, все время подкладывающий и подкладывающий ему полномочий безо всякой инициативы со стороны Антошина.

Ему от них практически ничего не надо. И он без особенных обольщений.
На него возлагаются упования Карпова, что он что-то там сможет так, что роковым образом буквально все изменит. Удивительно, как он не понимает, что это рулетка еще та. Циничный, трезвый, умный, подвижный Сомов полагает, что у него самого «все хорошо с дочерью, у нас отличные отношения и ей всего лишь не хватает должного мужского внимания, а парень будет век признателен» или что-то в этом роде.
Парень цедит по слову в час и в основном констатирует факты, что, конечно же, не смущает.

Оба монстра – упасть со стула – желают уповать. Причем на того, кто в принципе оставил всякие упования. По ощущению, он их жаждет задушить сначала за одно это, а потом за иллюзорность.

В чем выразительность и достоинства игры? У Рожкова типическая обедненная мимика, лицо как японская маска; так бывает довольно часто у людей средних лет определенного положения, когда они и повлиять на ситуацию не могут, и выдать свои чувства им не по «должностной инструкции». А в бандитских сериях и пластику тела постигает это же окаменение – неподвижные руки, чаще всего в карманы, минимум размашистых движений, скованная походка, неопределенный взгляд чуть перед ногами.

Его лицо смягчается и обретает некую подвижность, когда речь идет не о построениях в головах начальников, а о, скажем так, существах одушевленных. Даже участь производства Сомова вызывает у него больше участия, чем очередные «поручения».

По-моему, даже Глухарь похвастаться особым знанием внутреннего мира своего друга не может.

Любопытно, как проявляются симпатии и покровительство у Антошина. Оно в желании позаботиться, а следовательно уберечь от всякой всячины в том числе «и в установленном порядке». Выражается в диапазоне от скупого замечания до физического воздействия на существо симпатичное, но утратившего всякие ориентиры. При этом, очень по-своему, но он корректен.

Все это смесь. Должна рвануть. Потому что тихие люди с личными устоями, бредовое руководство, малахольные девицы в противоречиях желаний и мутные подозрения – адская смесь, которая рванет

Посмотрим как.