Карр Дж. Артур Конан Дойл
May. 1st, 2015 04:08 pmУ меня были серьезные сомнения, писать или нет и это не кокетство - вот непонятно, нужно ли умножать сущности без необходимости на мой взгляд. Разрешения особо не просила, но вот к чему чаша бы склонилась - пиши или не пиши, вроде "пиши исчо".
Идя навстречу пожеланиям трудящихся.
Время ушло на балконные двери, навешивание полочек и покупку каких-то шнуров к ноуту одновременно. Ходила к эндокринологу, обогатилась глаголом "гипануть", отключиться от гипогликемии.
Пишу про Артура Конан Дойла. Обуреваемая сомнениями. Понимаете, встреча с высоким, причем органично высоким, а у меня нет привычки, высокое это либо маскарад какой-то намерений, довольно часто свинского пошиба, либо красивая форма как пустая фольга от конфеты - сверкает, но не насытит в случае чего никого.
Он же этим высоким жил. И личность его была этим сформирована. И своих жераров, челленджеров, холмсов (этот вообще вполне герой российского городского фольклора, Фандорин вообще явление совсем недавнего времени) он, по словам того же Карра, брал, используя те или иные грани своей личности.
Для нас - воплощение духа британского, а был он генетически личностью неожиданной. Ирландский аристократ, причем связанный с самыми родовитыми домами своей страны, знаток истории и геральдической науки, в юности засомневался в своем католичестве и был по этой причине отвергнут материнской родительской семьей, которая поддерживала Дойлов все время. Не побоялся и рискнул, но душой не покривил. Отец его был талантливый иллюстратор и художник-мистик, мать была особой страстной, с воображением, всю. жизнь оказывала на него и его творчество влияние.
Был он воплощением рыцарственного духа и паладином истины. Совсем это не так просто: за свои убеждения готов был отвечать делом, и никакой идиотизм британского командования, никакой тиф в лазаретах развернуть его из Южной Африки в англо-бурскую так и не смогли. Он фактически руководил госпиталем. И потом очень последовательно отстаивал ту позицию, что свыше некиих пределов Томми не распускались и не позволяли себе лишнего.
Это вообще очень было трудно, потому что англичан как агрессоров не пинал только ленивый. Дискутировать на тему, кто там был прав по-настоящему, не хочу, не могу и не буду, отмечу только, что защита велась из заранее уязвимого положения. И вполне аргументированно, кстати.
Он не боялся выглядеть странным, так скажем. У нас страстное увлечение "потусторонним и на грани" считается признаком странности, если не сказать большего.
А ездил он с лекциями, много рассказывал и убеждал и ничего такого не опасался, кто кем его сочтет.
И был он нетщеславен. Рыцарство, которым его пожаловали, чуть за сорок, кроме раздражения у него ничего не вызвало: "это хорошо убеленного сединами мужа, как венец своего рода деятельности, а для человека полного сил - вот что действительно и смешно и двусмысленно выглядит".
Меня его второй брак поразил, и люди вокруг: он влюбился в Джин еще в браке, жена его больна была. И очень-очень долго, безо всякой надежды, безо всяких историй безобразных, была эта любовь. Они ее, знаете ли, сохранили. Удалось.
Мне не только "Белый отряд", бригадир Жерар, Челленджер и Холмс выжить помогали. Личность его не могла восхищение не вызвать: такой был трудолюбивый, даровитый, правильный, легкий и вместе с тем сильный и страстный, что можно порадоваться за человечество, что у него в трудное время был такой человек.

Идя навстречу пожеланиям трудящихся.
Время ушло на балконные двери, навешивание полочек и покупку каких-то шнуров к ноуту одновременно. Ходила к эндокринологу, обогатилась глаголом "гипануть", отключиться от гипогликемии.
Пишу про Артура Конан Дойла. Обуреваемая сомнениями. Понимаете, встреча с высоким, причем органично высоким, а у меня нет привычки, высокое это либо маскарад какой-то намерений, довольно часто свинского пошиба, либо красивая форма как пустая фольга от конфеты - сверкает, но не насытит в случае чего никого.
Он же этим высоким жил. И личность его была этим сформирована. И своих жераров, челленджеров, холмсов (этот вообще вполне герой российского городского фольклора, Фандорин вообще явление совсем недавнего времени) он, по словам того же Карра, брал, используя те или иные грани своей личности.
Для нас - воплощение духа британского, а был он генетически личностью неожиданной. Ирландский аристократ, причем связанный с самыми родовитыми домами своей страны, знаток истории и геральдической науки, в юности засомневался в своем католичестве и был по этой причине отвергнут материнской родительской семьей, которая поддерживала Дойлов все время. Не побоялся и рискнул, но душой не покривил. Отец его был талантливый иллюстратор и художник-мистик, мать была особой страстной, с воображением, всю. жизнь оказывала на него и его творчество влияние.
Был он воплощением рыцарственного духа и паладином истины. Совсем это не так просто: за свои убеждения готов был отвечать делом, и никакой идиотизм британского командования, никакой тиф в лазаретах развернуть его из Южной Африки в англо-бурскую так и не смогли. Он фактически руководил госпиталем. И потом очень последовательно отстаивал ту позицию, что свыше некиих пределов Томми не распускались и не позволяли себе лишнего.
Это вообще очень было трудно, потому что англичан как агрессоров не пинал только ленивый. Дискутировать на тему, кто там был прав по-настоящему, не хочу, не могу и не буду, отмечу только, что защита велась из заранее уязвимого положения. И вполне аргументированно, кстати.
Он не боялся выглядеть странным, так скажем. У нас страстное увлечение "потусторонним и на грани" считается признаком странности, если не сказать большего.
А ездил он с лекциями, много рассказывал и убеждал и ничего такого не опасался, кто кем его сочтет.
И был он нетщеславен. Рыцарство, которым его пожаловали, чуть за сорок, кроме раздражения у него ничего не вызвало: "это хорошо убеленного сединами мужа, как венец своего рода деятельности, а для человека полного сил - вот что действительно и смешно и двусмысленно выглядит".
Меня его второй брак поразил, и люди вокруг: он влюбился в Джин еще в браке, жена его больна была. И очень-очень долго, безо всякой надежды, безо всяких историй безобразных, была эта любовь. Они ее, знаете ли, сохранили. Удалось.
Мне не только "Белый отряд", бригадир Жерар, Челленджер и Холмс выжить помогали. Личность его не могла восхищение не вызвать: такой был трудолюбивый, даровитый, правильный, легкий и вместе с тем сильный и страстный, что можно порадоваться за человечество, что у него в трудное время был такой человек.
