Евгений Онегин, ч.10
May. 11th, 2008 11:17 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lemur1Мы немного подзастыли, сидим и смотрим игру теннисистки. Какое соревнование, бог его знает, и вижу, что лицо ее неявно знакомо. Напряженный полет мяча, трибуны, кажется, немного привстают в ожидании передачи, резкий, рысий рывок тела, хищный и древний прыжок, страшное глухое металлическое пение струн ракетки, трибуны охают или топочут, или играют матчиш.
У неё совершенное тело, волосы забраны в мокрый от пота хвост, лицо в молодых морщинах напряжения. И глаза. Усталые, напряженные, перестрадавшие явно не по возрасту.
Ничего не знаю, ни о тренировках до пота и кровавых слез, ни о соперницах, ни о травмах, ни о нелепо для меня перевязанных запястьях и ноге. Ничего не понимаю в счете пасов и фолов.
Слышу древнее пение струн и вижу полет ловкого, жадного на движения тела.
Похожее отношение у меня и к Лариной. Персонаж уж больно сложный.
Она впечатлительна, наделена богатой эмоциональной жизнью и сострадательна. С другой стороны, это человек сильнейшей воли, склонный к стремительному развитию, даже несколько пугающему. Это важно, но ее суть определяет интуитивность почти провидческой силы.
Получить закалку жизнестойкости ей было реально негде до влюбленности в Онегина.
Кроме того, не встречала героини так легко скользящей поверх условностей света.
Явно или неявно сознавая в себе эти три начала, она позволяет себе то, что другой не сошло бы с рук. При этом ее репутация в глазах окружающих практически не страдает.
Она выросла в тепле отеческого дома, где все были открыты друг другу.
Мы не знаем, была ли у ней гувернантка: не исключен вариант, что сама Ларна воспитывала дочерей, вовсе не предполагая для них никакого особенного будущего.
При этом она по-французски, пишет лучше, чем по-русски; она обнаруживает знакомство с романтическими произведениями не только времен молодости своей матери(РичардсонС, «Памела или Вознагражденная добродетель»(1740),»Кларисса Гарлоу»(1748), «Грандиссон»(1754), но и вполне современных ей литературных произведений.- М.Коттен «Матильда или Крестовые походы»(Малек-Адель,невыносимо благородный сарацин), Крюднер Ю. «Валери или Письма Гюстава де Линара к Эрнесту де Г.» (де Линар). Она обнаруживает знакомство с байроновским «Корсаром»; что касается «задумчивого Вампира», родоначальника целой ,простите, армии, то этот роман только приписывался Байрону. В 1816 г. он, жена П.Б. Шелли Мэри Шелли и доктор Полидори были застигнуты непогодой в Швейцарии и развлекали друг друга страшными рассказами, так было принято. Да, итогом стал «Франкенштейн» супруги поэта, опубликованный через два года, он так и дожил до современного состояния. Вампира и точно придумал Байрон; а Полидори досочинил и раскрасил. Байрон же реагировал нервно и просил его избавить от авторства, что вполне объяснимо.
Есть книжки и запрещенные, например, Ш.Нодье «Жан Сбогар», о французском робингуде, но в глуши и при свойских отношениях всех со всеми в провинции это вряд ли имело значение.
Одну книжку молодым девицам не рекомендовали; это Ж.Ж.Руссо «Юлия или Новая Элоиза», роман в письмах, тоже было популярно. Юлия вступает в связь с учителем Сен-Пре до свадьбы, а после свадьбы с Вольмаром их отношения вытесняет нежная дружба.
О Дельфине предположения два: либо это героиня романа Ж.де Сталь «Дельфина», либо Мармонтеля в «Школе дружбы" в переводе Карамзина, том самом, который она выменядла на Задеку.
Вечного Жида могла встретить в романе Льюиса «Амврозио или Монах», впрочем, мотив этот был вполне расхожим в силу возможной вариативности изображаемого.
Кстати, о книготорговле. Полагаю, что есть основания думать, будто на Задеку Татьяна поменяла книжки, полупринадлежащие няне. Или сделала это с ее согласия.
XXIII
Сие глубокое творенье
Завез кочующий купец
Однажды к ним в уединенье
И для Татьяны наконец
Его с разрозненной "Мальвиной"
Он уступил за три с полтиной,
В придачу взяв еще за них
Собранье басен площадных,
Грамматику, две Петриады
Да Мармонтеля третий том.
Мартын Задека стал потом
Любимец Тани... Он отрады
Во всех печалях ей дарит
И безотлучно с нею спит.
Басни – понятно, что назидательные стихи, грамматика и вовсе учебник, Петриады – лубочные сочинения про Петра Великого, благо покойный был весьма колоритен.
При этом Пушкин иронии не оставляет (ср. «спать ложусь с «Коммунистом»).
Это вероятный вариант, учитывая, кого в няни брали и характер владения русским языком у самой Татьяны. Обычно нянями господских детей становились особы неглупые, смышленые, расторопные, с хорошо поставленной речью, отлично знающие устный фольклор и умеющие его хорошо преподносить. А зачастую и грамотные. Например, умеющие хорошо читать. А писать тогда приходилось не так уж и много.
Татьяна хорошо говорит по-русски. Она читает по-русски. Но письмо Онегину пишет на французском языке.
Фольклор, особенно фольклор сказочный, она знает неплохо. Она знакома с обычаями и традициями , многие из которых искренне почитает и дома, и в столицах. Ну в Москве, во всяком случае.
Скажем так. К моменту встречи с Онегиным у нее хороший для мелкопоместной дворянки уровень развития, но без особенных, в общем-то, притязаний на нечто выдающееся.
Удивительное дело. В ситуациях рисковых и бедовых, каковыми можно считать и ее письмо, и скандальное явление к ней Онегина без приглашения и доклада с признанием в любви, какая-то сила поднимает ее над ситуацией и вероятие скандала проходит каким-то подземными путями, так и не коснувшись ее саму.
Когда она писала письмо, она этого не понимала.
Когда Онегин к ней явился в ее петербургский дом, она несомненно его ждала, хотя это просто невозможное что-то для особы ее уровня - незапланированный визит без доклада .
Письмо ее вполне банальный девий документ. Начиная с робкого желания «хоть раз в деревне нашей видеть вас», авторица заканчивает за упокой – «То воля неба! Я твоя!»
Что для неба и нас довольно мелко, и кошмарный скандал для дворянской девицы.
А также в случае огласки компрометация всей семьи с серьезными проблемами для Ольги.
Тогдашняя мораль предписывала дворянской девушке невинность чуть ли не в помыслах до свадьбы, при одновременной легализации адюльтера после таковой.
Почему-то Татьяна понимает, что этому странному чудаку, умело подмечающему в людях слабое, можно верить.
При всех странностях и нелюдимости Онегин порядочен по большому счету.
Не думаю, что на именинах он обнаружив толпень народу вместо камерного вечера, думалд о том, что она интриганка. Думаю, что у Прасковьи Лариной глаза были совсем не на затылке, она заподозрила что-то в отношении старшей дочери и каким-то образом она сумела через Ольгу заставить Ленского выманить приятеля из берлоги.
Здесь происходит первое столкновение с Онегиным.
Ей 17 лет, «она девушка и она влюблена». Голова в романтическом вздоре и обект любви не воспринимается иначе как «коварный соблазнитель" или как «ангел-хранитель», что перебор несомненный. Ее писанина Онегину – это нормы героинь многочисленных романов и ненормативное поведение дворянской девицы – переписка без ведома матери с полузнакомым молодым человеком и первая же признается в любви. Все это иронии Пушкина не может не вызвать; но он специально и избрал жанр романа в стихах. "Но если по отношению к высокой прозе взгляд через призму романов кажется наивным и вызывает иронию, то в сопоставлении с системой «светских приличий он обнаруживает связь со «своенравием страстей» и получает оправдание со стороны автора."
А я больше скажу: он салютует искренности и силе характера.
Так вот, у такой томной, порывистой «девчонки нежной», после неудачного гадания, тяжелого сна нет никакой тени театральщины.
Онегина сажают прямо перед ней.
XXX
Сажают прямо против Тани,
И, утренней луны бледней
И трепетней гонимой лани,
Она темнеющих очей
Не подымает: пышет бурно
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она приветствий двух друзей
Не слышит, слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть;
Но воля и рассудка власть
Превозмогли. Она два слова
Сквозь зубы молвила тишком
И усидела за столом.
Вы знаете, а после ее благодарственного слова в Онегине даже зашевелилось неведомое ему прежде чувство. То есть оно настолько ему не присущее, что он его путает с жалостью и нежностью.
Это уважение к силе соперника.
XXXIV
Пошли приветы, поздравленья;
Татьяна всех благодарит.
Когда же дело до Евгенья
Дошло, то девы томный вид,
Ее смущение, усталость
В его душе родили жалость:
Он молча поклонился ей,
Но как-то взор его очей
Был чудно нежен. Оттого ли,
Что он и вправду тронут был,
Иль он, кокетствуя, шалил,
Невольно ль, иль из доброй воли,
Но взор сей нежность изъявил:
Он сердце Тани оживил.
Если дальше он повел себя как оскорбленный городской на сельских танцах, танцуя с "лучшей" и компрометируя и ее и себя и это поставило его в один ряд с другими персонажами уездного паноптикума чудес, то Татьяна заняла место НАД схваткой самолюбий.
Татьяна после бала романически и вполне стереотипно призывает на себя погибель от Онегина, ясно понимая, что ТАКОЕ дать ей счастья не может.
Его нежданным появленьем,
Мгновенной нежностью очей
И странным с Ольгой поведеньем
До глубины души своей
Она проникнута; не может
Никак понять его; тревожит
Ее ревнивая тоска,
Как будто хладная рука
Ей сердце жмет, как будто
Под ней чернеет и шумит...
"Погибну, - Таня говорит, -
Но гибель от него любезна.
Я не ропщу: зачем роптать?
Не может он мне счастья дать".
Но он ее не «тянет». Как не тянул Башмачкин дорогую шинель с енотом.
Печаль о «гибели» привнесенная, ненастоящая печаль. Тем более, что Онегин ничего такого и не хотел.
Настоящая ее боль в том, что она не может его понять.
Честное слово, это новая исходная точка ее умственного и душевного роста.
На именинах была ее первая победа, которую ни она, ни окружающие не оценили по достоинству.
У неё совершенное тело, волосы забраны в мокрый от пота хвост, лицо в молодых морщинах напряжения. И глаза. Усталые, напряженные, перестрадавшие явно не по возрасту.
Ничего не знаю, ни о тренировках до пота и кровавых слез, ни о соперницах, ни о травмах, ни о нелепо для меня перевязанных запястьях и ноге. Ничего не понимаю в счете пасов и фолов.
Слышу древнее пение струн и вижу полет ловкого, жадного на движения тела.
Похожее отношение у меня и к Лариной. Персонаж уж больно сложный.
Она впечатлительна, наделена богатой эмоциональной жизнью и сострадательна. С другой стороны, это человек сильнейшей воли, склонный к стремительному развитию, даже несколько пугающему. Это важно, но ее суть определяет интуитивность почти провидческой силы.
Получить закалку жизнестойкости ей было реально негде до влюбленности в Онегина.
Кроме того, не встречала героини так легко скользящей поверх условностей света.
Явно или неявно сознавая в себе эти три начала, она позволяет себе то, что другой не сошло бы с рук. При этом ее репутация в глазах окружающих практически не страдает.
Она выросла в тепле отеческого дома, где все были открыты друг другу.
Мы не знаем, была ли у ней гувернантка: не исключен вариант, что сама Ларна воспитывала дочерей, вовсе не предполагая для них никакого особенного будущего.
При этом она по-французски, пишет лучше, чем по-русски; она обнаруживает знакомство с романтическими произведениями не только времен молодости своей матери(РичардсонС, «Памела или Вознагражденная добродетель»(1740),»Кларисса Гарлоу»(1748), «Грандиссон»(1754), но и вполне современных ей литературных произведений.- М.Коттен «Матильда или Крестовые походы»(Малек-Адель,невыносимо благородный сарацин), Крюднер Ю. «Валери или Письма Гюстава де Линара к Эрнесту де Г.» (де Линар). Она обнаруживает знакомство с байроновским «Корсаром»; что касается «задумчивого Вампира», родоначальника целой ,простите, армии, то этот роман только приписывался Байрону. В 1816 г. он, жена П.Б. Шелли Мэри Шелли и доктор Полидори были застигнуты непогодой в Швейцарии и развлекали друг друга страшными рассказами, так было принято. Да, итогом стал «Франкенштейн» супруги поэта, опубликованный через два года, он так и дожил до современного состояния. Вампира и точно придумал Байрон; а Полидори досочинил и раскрасил. Байрон же реагировал нервно и просил его избавить от авторства, что вполне объяснимо.
Есть книжки и запрещенные, например, Ш.Нодье «Жан Сбогар», о французском робингуде, но в глуши и при свойских отношениях всех со всеми в провинции это вряд ли имело значение.
Одну книжку молодым девицам не рекомендовали; это Ж.Ж.Руссо «Юлия или Новая Элоиза», роман в письмах, тоже было популярно. Юлия вступает в связь с учителем Сен-Пре до свадьбы, а после свадьбы с Вольмаром их отношения вытесняет нежная дружба.
О Дельфине предположения два: либо это героиня романа Ж.де Сталь «Дельфина», либо Мармонтеля в «Школе дружбы" в переводе Карамзина, том самом, который она выменядла на Задеку.
Вечного Жида могла встретить в романе Льюиса «Амврозио или Монах», впрочем, мотив этот был вполне расхожим в силу возможной вариативности изображаемого.
Кстати, о книготорговле. Полагаю, что есть основания думать, будто на Задеку Татьяна поменяла книжки, полупринадлежащие няне. Или сделала это с ее согласия.
XXIII
Сие глубокое творенье
Завез кочующий купец
Однажды к ним в уединенье
И для Татьяны наконец
Его с разрозненной "Мальвиной"
Он уступил за три с полтиной,
В придачу взяв еще за них
Собранье басен площадных,
Грамматику, две Петриады
Да Мармонтеля третий том.
Мартын Задека стал потом
Любимец Тани... Он отрады
Во всех печалях ей дарит
И безотлучно с нею спит.
Басни – понятно, что назидательные стихи, грамматика и вовсе учебник, Петриады – лубочные сочинения про Петра Великого, благо покойный был весьма колоритен.
При этом Пушкин иронии не оставляет (ср. «спать ложусь с «Коммунистом»).
Это вероятный вариант, учитывая, кого в няни брали и характер владения русским языком у самой Татьяны. Обычно нянями господских детей становились особы неглупые, смышленые, расторопные, с хорошо поставленной речью, отлично знающие устный фольклор и умеющие его хорошо преподносить. А зачастую и грамотные. Например, умеющие хорошо читать. А писать тогда приходилось не так уж и много.
Татьяна хорошо говорит по-русски. Она читает по-русски. Но письмо Онегину пишет на французском языке.
Фольклор, особенно фольклор сказочный, она знает неплохо. Она знакома с обычаями и традициями , многие из которых искренне почитает и дома, и в столицах. Ну в Москве, во всяком случае.
Скажем так. К моменту встречи с Онегиным у нее хороший для мелкопоместной дворянки уровень развития, но без особенных, в общем-то, притязаний на нечто выдающееся.
Удивительное дело. В ситуациях рисковых и бедовых, каковыми можно считать и ее письмо, и скандальное явление к ней Онегина без приглашения и доклада с признанием в любви, какая-то сила поднимает ее над ситуацией и вероятие скандала проходит каким-то подземными путями, так и не коснувшись ее саму.
Когда она писала письмо, она этого не понимала.
Когда Онегин к ней явился в ее петербургский дом, она несомненно его ждала, хотя это просто невозможное что-то для особы ее уровня - незапланированный визит без доклада .
Письмо ее вполне банальный девий документ. Начиная с робкого желания «хоть раз в деревне нашей видеть вас», авторица заканчивает за упокой – «То воля неба! Я твоя!»
Что для неба и нас довольно мелко, и кошмарный скандал для дворянской девицы.
А также в случае огласки компрометация всей семьи с серьезными проблемами для Ольги.
Тогдашняя мораль предписывала дворянской девушке невинность чуть ли не в помыслах до свадьбы, при одновременной легализации адюльтера после таковой.
Почему-то Татьяна понимает, что этому странному чудаку, умело подмечающему в людях слабое, можно верить.
При всех странностях и нелюдимости Онегин порядочен по большому счету.
Не думаю, что на именинах он обнаружив толпень народу вместо камерного вечера, думалд о том, что она интриганка. Думаю, что у Прасковьи Лариной глаза были совсем не на затылке, она заподозрила что-то в отношении старшей дочери и каким-то образом она сумела через Ольгу заставить Ленского выманить приятеля из берлоги.
Здесь происходит первое столкновение с Онегиным.
Ей 17 лет, «она девушка и она влюблена». Голова в романтическом вздоре и обект любви не воспринимается иначе как «коварный соблазнитель" или как «ангел-хранитель», что перебор несомненный. Ее писанина Онегину – это нормы героинь многочисленных романов и ненормативное поведение дворянской девицы – переписка без ведома матери с полузнакомым молодым человеком и первая же признается в любви. Все это иронии Пушкина не может не вызвать; но он специально и избрал жанр романа в стихах. "Но если по отношению к высокой прозе взгляд через призму романов кажется наивным и вызывает иронию, то в сопоставлении с системой «светских приличий он обнаруживает связь со «своенравием страстей» и получает оправдание со стороны автора."
А я больше скажу: он салютует искренности и силе характера.
Так вот, у такой томной, порывистой «девчонки нежной», после неудачного гадания, тяжелого сна нет никакой тени театральщины.
Онегина сажают прямо перед ней.
XXX
Сажают прямо против Тани,
И, утренней луны бледней
И трепетней гонимой лани,
Она темнеющих очей
Не подымает: пышет бурно
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она приветствий двух друзей
Не слышит, слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть;
Но воля и рассудка власть
Превозмогли. Она два слова
Сквозь зубы молвила тишком
И усидела за столом.
Вы знаете, а после ее благодарственного слова в Онегине даже зашевелилось неведомое ему прежде чувство. То есть оно настолько ему не присущее, что он его путает с жалостью и нежностью.
Это уважение к силе соперника.
XXXIV
Пошли приветы, поздравленья;
Татьяна всех благодарит.
Когда же дело до Евгенья
Дошло, то девы томный вид,
Ее смущение, усталость
В его душе родили жалость:
Он молча поклонился ей,
Но как-то взор его очей
Был чудно нежен. Оттого ли,
Что он и вправду тронут был,
Иль он, кокетствуя, шалил,
Невольно ль, иль из доброй воли,
Но взор сей нежность изъявил:
Он сердце Тани оживил.
Если дальше он повел себя как оскорбленный городской на сельских танцах, танцуя с "лучшей" и компрометируя и ее и себя и это поставило его в один ряд с другими персонажами уездного паноптикума чудес, то Татьяна заняла место НАД схваткой самолюбий.
Татьяна после бала романически и вполне стереотипно призывает на себя погибель от Онегина, ясно понимая, что ТАКОЕ дать ей счастья не может.
Его нежданным появленьем,
Мгновенной нежностью очей
И странным с Ольгой поведеньем
До глубины души своей
Она проникнута; не может
Никак понять его; тревожит
Ее ревнивая тоска,
Как будто хладная рука
Ей сердце жмет, как будто
Под ней чернеет и шумит...
"Погибну, - Таня говорит, -
Но гибель от него любезна.
Я не ропщу: зачем роптать?
Не может он мне счастья дать".
Но он ее не «тянет». Как не тянул Башмачкин дорогую шинель с енотом.
Печаль о «гибели» привнесенная, ненастоящая печаль. Тем более, что Онегин ничего такого и не хотел.
Настоящая ее боль в том, что она не может его понять.
Честное слово, это новая исходная точка ее умственного и душевного роста.
На именинах была ее первая победа, которую ни она, ни окружающие не оценили по достоинству.
