lemur1

Сегодня мне в "Билингве" нужно бы иметь свое мнение о "Библиотекаре", так вот наброски, ночью читалось.
Хохотала так, что боялась прихода соседей после 11.
Фолиант здоровый все-таки.
На мой вкус это отчаянные поиски собственной идентичности в общественном контексте. Герои необыкновенно неприятны. С одной стороны, маленькие люди бывшей империи, причем мельчайшие ее частички. С другой стороны, они одичали в рамках зарегулированности, не зная как жить без начальства и любые сигналы о былом в бедных их мозгах трансформировались просто в источник не могу какого притяжения, причем наркотического.
Своего рода Акакий Акакиевич, который был и жалок до невозможности, и скотина редкая, которая предвидеть того не могла, что старая шинель развалится, а идея новой доведет его до полубезумия.
Он не привык выходить за рамки привычного существования, а пошив обернулся почти кошмаром.
Думать заранее не привык, а думать по факту - катастрофа и умственная и эмоциональная.
Именно за обретение общей на всех идентичности герои готовы и себя положить и других.
Эстетически "творения " Громова отличала либо миловидное уродство, либо уродливая миловидность, как в архитектуре и ландшафте пятиэтажек, а в идейном отношении - засахаривание действительности и распространение избыточного. Поэтому сдетонировать в советское время сие никак не могло, более того, теперешние герои числили эти книги как серое и пыльное и лишенное всякой ценности.
Идентичности же героям жаждется так, что они готовы пойти путями вплоть до организации преступных группировок, только чтобы обладать источником просветления, из которого они реально черпают силы.
Кстати, требующиеся черт знает для чего.
Настаиваю на том, что это именно поиск общественной самоидентификации.
Для упоения атмосферой романа и духом эпохи, характерными для ролевого движения, и поведение, и одежда , и стиль мышления и поступков адептов Громова подчеркнуто антиэстетичны. Понимаю, что костюмы это броня, но не доспехи же Труляля и Траляля, не театральный реквизит и не хоккейная форма!
Эротика вполне коррелируется с еротикой у Гашека. Одна из героинь безо всяких кокетств никому ненужных предлагает себя для "мужского удобства" главгеру. Другая, будучи по уши влюбленной, делает то же самое, но деликатнее. О личной жизни двух других героинь мы узнаем нечаянно и явно это неглавное.
Зато, обретя свое место в какой ни есть "читательской " иерархии, моментально успокаиваются - и безумные старухи из моховских,
и чушки из колонии, и читатели из города где Алексей живет, и павлики, и члены провинциальных клубов читателей.
Можно уловить некие общие закономерности в распространении христианства, которое начало тоже свою трансляцию идей среди наиюолее обездоленных общин Иудеи, также как и вот эти Книги Силы и как их там еще распространялись среди преступников и обреченных. Эти-то "библиотеки" начали с мест заключения, домов престарелых, ненужных ныне гигантов индустрии.
А разница - колоссальна.
Какое-то, возможно, уродливо и примитивно понятое религиозное знание и опыт у готовых к христианству общинников были.
У потерявших общественную идентификацию советских обывателей ничего такого не было, трансляция дурацких романов шла через ПУСТОТУ, взывая к чистой физиологии. Даже к памяти о тех временах, когда трава была зеленее, а зрение лучше. Причем зрение лучше, потому что трава зеленее.
Отсюда и ПРАВИЛА НЕПРЕРЫВНОСТИ И еще там какое-то - нудное вдалбливание себе обшего прошлого, без попытки его осмыслить именно что индивидуально.
Попытка стереть свое трудное и горькое настоящее, в котором они-то и есть подлинные герои( а не нарумяненные "преукспевающие" персоны).
И заменить свою жизнь куском заемного печатного рахат-лукума, который якобы был один на всех и в достатке.
Чтобы забыться. "Стань тенью, бедный сын Тумы..."
Все объяснимо. С одной стороны, общественная самоидентификация свободно заменила личное сознание и усилия по осмыслению своей жизни. Это породило пустоту в головке, которая при первой же возможности заполнилась всяким суррогатом без осмысления, на одном чувственном порыве. С другой стороны, в одиночку жить стало небезопасно и неуютно и физиологически возбужденное стало искать себе общества, а в обществе местечка, что дарило какой-то заменитель утраченного якобы.
В том числе и равенства "товарищей" по имени-отчеству. И чувства локтя.
(Почему "якобы"? Про эти чуйства вам горячо бы рассказали в советской очереди, когда "равные" брали штурмом магазин, чтобы творог купить. Еще можно было спросить, допустим, у слесаря и партбосса о равенстве их возможностей. Общественное расслоение спокойно жило и в советское время, только про него не сильно распинались.)
Это явно какое-то доморощенное лекарство. Не обретая жизни своей, выкусить кусок скверно придуманной жизни и заменить ею "бытие мое". Зачем? Ну, например, не думать о нем.
Потому что думает к чему приучили. А не мыслит самостоятельно и не опирается на достоинство, например.
Как приучали к "ученье свет, неученье тьма", так теперь к "много бабок ты герой, мало бабок, с глаз долой".
Хотя насаждаемое и иситина лежат ну совсем в разных ящиках. Но этого нашим героям не поведать.
Поскольку жизнь не своя, а громовских литературных героев, и поэт в России больше чем поэт и каждый должен умереть за родное, то битвы читателей за ИСТОЧНИК СВЕТА при всей грандиозности размаха и кровавости, носят скорее инициационно-комический характер и описаны с известной долей гиперболизации.
Тем самым из границ традиционного повествования о страданиях, радостях и обретениях, развитии характеров героев текст изымается. (Замечу в скобках, не трансформируется ни один характер, за исключением, пожалуй, характера героя повествователя.)
И переводится в контекст фольклорной социомахии. Типа "он пушку заряжал, эй, ладо, ой люли" и т.д/ до "башку оторвало, эй ладо, ой люли, а он все заряжал" и т.д. тьфу.
И перед нами лежит просто повесть о душевной недостаточности. И отсутствии хоть какого самостояния.
И возможности массового оскудения душой и головой как источнике вполне реальных неприятностей уже для общества.